Через полгода после первой публикации Ахматова закончила знаменитую Фундуклеевскую женскую гимназию, находившуюся на углу нынешних улиц Богдана Хмельницкого и Пушкинской, и поступила на юридический факультет Высших женских курсов. «Пока приходилось изучать историю права и особенно латынь, – вспоминала она спустя много лет, – я была довольна, когда же пошли чисто юридические предметы, я к курсам охладела».
В мае 1910 г. в Киеве она обвенчалась с известным русским поэтом Николаем Гумилёвым. После этого молодожены сразу же уехали на месяц в Париж в свадебное путешествие. Весь июнь они провели во французской столице – городе, где, как считалось, обитала вся мировая богема. Часто молодожены появлялись в маленьком, но веселом кафе «Ротонда», где дым от трубок и сигарет стоял коромыслом и где шумно спорили об искусстве. Завсегдатаями этого кафе были будущие знаменитости – художники, скульпторы, поэты, журналисты, манекенщицы… Именно здесь Ахматова впервые увидела Модильяни – точнее, почувствовала на себе пристальный взгляд тосканца в красном шарфе. Тогда он не имел и тени признания, друзья называли его Моди. Через 54 года после этой встречи она написала, что он «был совсем не похож ни на кого на свете».
В тот вечер в «Ротонде» случился скандал, точнее, стычка между Гумилевым и Модильяни. Якобы Гумилев стал дерзить, принципиально говорить только по-русски, а Модильяни, не знавший русского языка, возмутился. В действительности причиной ссоры была Ахматова: слишком пристальный взгляд художника задел Гумилева, он стал задирать Модильяни, тот не остался в долгу, и вечер завершился дракой… Такова была первая страница этого романа.
Из свадебного путешествия молодожены вернулись в Петербург, столицу России, но уже через два месяца муж фактически сбежал от жены в Африку – видимо, их отношения дали серьезную трещину (окончательно они разойдутся в 1918 году). Анна переезжает в матери – в Киев. Моди забрасывает её пылкими письмами, в одном из них он признавался: «Вы во мне, как наваждение» («Vous etes en moi comme une hantise»). Она же в ответ писала в тетрадке стихи – любовную лирику. «Модильяни очень жалел, – вспоминала спустя полвека Ахматова, – что не может понимать мои стихи, и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса». За полгода стихотворений накопилось столько, что впору было издавать уже сборник стихов. Это же посоветовал ей и вернувшийся из Африки муж – Гумилёв. «Когда 25 марта 1911 года Гумилев вернулся из Адисс-Абебы, – продолжает поэтесса, – я прочла ему то, что впоследствии стало называться «Вечер» [первый сборник Ахматовой], он сразу сказал: «Ты – поэт, надо делать книгу». Однако Ахматова поступила по-своему: уехала в Париж к Модильяни. Он снял для нее квартиру на левом берегу Сены в старинном доме на улице Бонапарта.
Они не виделись год. И теперь спешили узнать друг друга со всей страстностью, которой их наделила природа…
У них было много схожего в биографии. Почти ровесники (он старше на пять лет), они оба родились в приморских городах: она – в украинской Одессе, на берегу Черного моря, он – в итальянском Ливорно, на берегу Средиземного моря. Прабабкой поэтессы была татарская княжна Ахматова (отсюда и псевдоним), предком художника был знаменитый философ XVII века Бенедикт Спиноза (Spinoza, d'Espinosa). «Как я теперь понимаю, – писала Ахматова, – его больше всего поразило во мне свойство угадывать мысли, видеть чужие сны и прочие мелочи, к которым знающие меня давно привыкли».
Днем они встречались в Люксембургском саду, до позднего вечера бродили по Парижу, ходили в Лувр смотреть египетский отдел (Модильяни в то время бредил Египтом) или отправлялись в его маленькую мастерскую, находившуюся в Impasse Faluiere. Она называла его «Амедей» (а не Амедео, как все), он ее – «Египтянкой»…
О тех счастливых днях Ахматова вспоминала: «В дождик (в Париже часто дожди) Модильяни ходил с огромным очень старым зонтом. Мы иногда сидели под этим зонтом на скамейке, шел теплый летний дождь, а мы в два голоса читали Верлена [Verlaine], которого хорошо помнили наизусть, и радовались, что помним одни и те же вещи».
Ночью художник приходил на улицу Бонапарта и рисовал свою возлюбленную. Он сделал шестнадцать довольно откровенных, чувственных рисунков и подарил их Ахматовой…
Эти рисунки бесследно исчезли во время Второй мировой войны. Поэтесса полагала, что все они погибли. Зое Томашевской, принесшей Ахматовой уцелевший рисунок работы Модильяни, поэтесса подарила его копию с благодарственной надписью: «Зое, которая спасла этот единственный рисунок во время войны». Однако остальные рисунки этой серии тоже не погибли – каким-то чудом они сохранились. Правда, не на родине Ахматовой, а за рубежом – в Европе. Именно их и опознала на выставке в Венеции профессор славистики…
У Анны и Амедео не получилось легких отношений – и парижские любовники расстались. Навсегда. Так решил Моди. И Ахматова написала стихотворение с вы¬разительным названием «Надпись на неоконченном портрете». В нем, в частности, сказано и о разрыве:
Он так хотел, он так велел
Словами мертвыми и злыми.
Мой рот тревожно заалел,
И щеки стали снеговыми.
И тогда же – как вопль отчаяния – было написано еще одно знаменитое ныне стихотворение, заканчивающееся так:
Да лучше б я повесилась вчера
Или под поезд бросилась сегодня.
Вернувшись на родину, Ахматова вскоре издала свой первый поэтический сборник «Вечер», состоящий во многом из стихотворений, написанных во время и после романа с Модильяни…
Долго еще тень художника возникала в ее поэтических строчках, но… так и осталась в черновиках. В опубликованных вариантах стихотворений не найти упоминаний того, кого она любила (и, может быть, продолжала любить). Хотя и в середине 50-х годов на полях «Поэмы без героя», одного из, пожалуй, самых значительных произведений Ахматовой, она записывает карандашом:
В черноватом Париж тумане,
И наверно, опять Модильяни
Незаметно бродил за мной.
…Итак, они расстались. Моди так и не узнал, что его киевская возлюбленная стала великим поэтом. Он всё больше и больше пил, увлекался гашишем, взахлеб писал портреты обнаженных красавиц и умер в полной нищете в 1920 г. Слава поджидала его только за поворотом смерти. Он оставил миру гениальные картины и дочь Жанну… Лишь в середине 20-х годов Ахматова узнала, что ее парижского любовника больше нет на свете и что он теперь знаменит на весь мир.
Она пережила своего Амедео на 46 лет. Его парижский рисунок, изображавший полулежавшую Ахматову, всегда висел у нее в комнате… Уже в 60-х годах, незадолго до смерти, поэтесса вновь побывала в Париже. Советская власть наконец-то официально признала ее, до этого, при Сталине – опальную, и даже выпустила за границу, где Ахматовой должны были вручить престижные литературные награды. Пожилая, царственной красоты женщина стояла на улице Бонапарта и неотрывно смотрела на освещенное окно. За этим окном они с нищим художником когда-то любили друг друга… Полстолетия назад – летом 1911-го.
От их парижского романа остались шестнадцать тончайших, почти воздушных рисунков, и пронзительные стихи киевлянки на русском языке.
By Stanislav Tsalyk